#11 Авраменко Евгения
***
«Соловки должен посетить каждый думающий русский человек»
Юрий Сенкевич, путешественник, телеведущий
Раньше мне, человеку, выросшему на черноморском побережье, трудно было принять очевидный факт, что северные моря тоже имеют право… называться морями. До поездки на Соловецкие острова Белого моря. Теперь само слово «море» в моем сознании имеет новые цвета, оттенки, температуру и характер.
Белое море – на самом деле белое. Небо над ним чаще серое, чем синее, и вода послушно принимает этот цвет. Часто здесь не видно горизонта, и суда уходят в белую зыбь, растворяются в холодном тумане. Белое море мужское, суровое, сильное. Около него в редкие дни посидишь мечтательно на берегу, вглядываясь в даль. Оно сантиментов не терпит, и люди, осмелившиеся поселиться на его островах, не шутят с ним. Здесь никто не выходит в море без gps-навигатора, потому что солнце и штиль в один миг сменяются туманом и штормом. Почти у каждого моряка (а здесь каждый, у кого есть лодка – моряк) есть своя правдивая история о том, как он однажды вышел в море, и вдруг налетел шторм, и отказал навигатор, и еще туман опустился, и горючего оставалось на полчаса, и он боролся с волнами и решил, что не доберется до материка и уйдет на соседние острова…и такой рассказ может длиться весь вечер. В итоге герой, как правило, из последних сил, с пустым баком, на веслах, выбирается на остров и потом пьет неделю.
Местные рыбаки любят поговорку «Кто в море не ходил, тот Бога не молил» и добавляют, что даже атеисты, попав в шторм по дороге с материка, на острова сходят уже обращенными в веру. За ней же, за верой приезжают на Соловецкие острова тысячи паломников, считая эти места одной из главных русских святынь. Сюда в XV веке пришли иноки Савватий и Герман, в поиске одиночества и духовных сил. Вместе они жили 6 лет, на пустынном острове, под Секирной горой, на которой сейчас стоит первая в мире церковь-маяк. После смерти Савватия, на остров прибыл другой отшельник – инок Зосима. Вместе с Германом они построили небольшую церковь, которая со временем выросла в Спасо-Преображенский Соловецкий мужской монастырь. Монахи искали одиночества и покоя вдали от мирской суеты, но Соловецкий остров оказался важным стратегическим пунктом и монастырь много лет стоял на защите всего северного Поморья. Те, кто не желали жить за толстыми стенами Соловецкого кремля, принимать паломников и гостей (званых и незваных), уходили на соседние острова Соловецкого архипелага, строили там скиты и продолжали уединенный духовный поиск там.
У этих небольших островов, на которых до сих стоят скромные монашеские скиты, есть и более древняя история. На всех – острове Анзер, Большая Муксалма, Большом Заяцком и других – сохранились каменные и земляные лабиринты всех уровней сложности: кругло-спиральные, простые подковообразные, классические и концентрически-круговые. Из них все никак не выбраться ученым-археологам. Некоторые приписывают лабиринтам практическое назначения, утверждая, что это макеты рыболовных ловушек, а то и сами рыболовные устройства. Некоторые считают запутанные ходы объектами религиозного культа. Споря и доказывая то одно, то другое, археологи смогли наверняка доказать только то, что древние люди приплывали на эти острова только для того, чтобы совершить какие-то действия, явно связанные с лабиринтами, а потом уходили на материк. По их представлениям, острова, возникшие посреди моря, были границей с потусторонним миром и для жилья не годились. Никаких ключей к разгадке предки нам не оставили, поэтому народ придумал собственные объяснения существованию лабиринтов, и Соловецкие острова помимо христианских паломников с тем же успехом притягивают современных язычников и любителей сверхъестественного, которые самостоятельно исследуют лабиринты.
Прошлым обитателям Соловецких островов чуть больше повезло с условиями: в их время деревья действительно были выше, а трава зеленее, потому что климат был намного мягче, погода – теплее, а уровень моря – выше. Сейчас жителей Соловецкого архипелага можно уважать за стойкость и выносливость: зима здесь длится почти шесть месяцев, а лето – от силы месяц. В штормовой сезон сообщение с материком прерывается на целые недели, а лед может не сходить до мая. Зато и белые ночи в этих краях много превосходят наши скромные петербургские: в июле местные жители на вопрос «Во сколько у вас темнеет?» отвечают «Примерно в сентябре», а изумленные туристы-обитатели средних и южных широт не могут заснуть, проверяя каждый час, не зашло ли все-таки солнце. А оно действительно не заходит.
Симбиоз «жители-туристы» в последнее время весьма популярен на Островах (так часто называют архипелаг). В суровую холодную пору почти все жители мигрируют на материк, и в островном поселке остаются лишь монахи и самые стойкие поселенцы (или те, кому просто некуда больше уйти) – это примерно 600 человек. Почти все они работают друг для друга – в школе, детском саду, больнице, аэропорте, в магазинах, еще паре административных учреждений. Зато в теплый период население острова вдруг увеличивается примерно до 1500 жителей – мигрирующие «соловчане» приезжают зарабатывать легкие быстрые деньги на туристах. Туристами считаются все – и бесчисленные русские паломники, и любители экотуров в чистые еще уголки России, и иностранцы, приезжающие изучать «силу русского духа».
Про «силу русского духа» впервые заговорила группа итальянцев на пароме, по дороге на Соловки. Сначала почему-то подумалось, что они имеют в виду крепкую русскую православную веру – ведь многие до сих пор называют Соловецкие острова духовным центром России. Но итальянцы тут же достали книгу Юрия Бродского «Соловки: 20 лет особого назначения» – и вопросы о церкви отпали как-то сами собой. К сожалению, святые иноки и их последователи не принесли этой земле мира, не защитили своими молитвами потомков от беды, а их добровольные муки стали предвестниками мук невинных. Уже в XVI веке, когда некогда скромный скит разросся до размеров маленького государства внутри монастыря, со своими законами, судом, производством, промыслом, в подвалах каменного кремля появилась тюрьма. Так место добровольного отшельничества ради спасения души стало местом принудительного заключения, а известность великого Соловецкого богомолья соединилась с дурной славой строгой государственной темницы. Вольнодумцы, религиозные отступники, а то и просто неугодные правителям люди ссылались на Соловки, с царских глаз долой.
В 1903 году тюрьму упразднили, но уже в 1920 году ей на смену пришел концентрационный лагерь для военнопленных Гражданской войны, который спустя три года вырос в еще более жестокую форму заключения – Соловецкие лагеря особого назначения. Название «Соловки» стало нарицательным для всей страны, стало синонимом страшного наказания за вольнодумство, и «быть сосланным на Соловки» означало уже «не вернуться никогда».
У Юрия Бродского – исследователя лагерной жизни, фотографа и писателя – за время создания книги «Соловки: 20 лет особого назначения» прибавилось седых волос на голове – столько горьких историй человеческого страдания он выслушал и понял сам из архивных документов, слайдов и фотографий, писем и записок заключенных. Мы встретились с ним в Большом Соловецком поселке для небольшого интервью о Соловках и, конечно, не могли не поговорить об этом огромном, неподъемном историческом пласте островов. И хотя у Юрия Аркадьевича прерывается голос, когда он начинает рассказывать о лагере, тему он не переводит: «История Соловков знает многочисленные примеры духовного сопротивления безвинно арестованных узников, которые вопреки физическим и моральным страданиям, не утратив человеческого достоинства, завершили здесь свой жизненный путь. Благодаря подвигам этих людей Соловки из символа репрессий стали в нашем сознании символом единения и святости, ведь и крест — символ спасения, когда-то был орудием мучительной казни. В Соловках ушли из жизни тысячи людей многих национальностей и различных мировоззрений, а земля, где пролита кровь безвинных мучеников, почитается всеми религиями как святая».
Дважды святые Соловецкие острова на каждой тропке напоминают о своей многослойной истории. Рядом со скитами на малых островах везде захоронения лагерных узников. Они там есть, даже если об этом не сообщают специальные таблички, которых, кстати, в последнее время становится все меньше на острове – подчищают неудобную историю. Церковь-маяк на Секирной горе восстановлена и украшена свежими иконами, но на входной двери оставлен глазок штрафного изолятора – самого страшного места Соловков лагерного периода. В поселке сохранены истории ради четыре лагерных барака: в одном магазин, в другом фотоэкспозиция, в третьем кафе, а в четвертом – бывшем детском бараке, который уже почти развалился на бревна от старости – живут люди. Вряд ли кому-то из туристов захотелось бы провести в этом месте хотя бы одну ночь, а соловчане живут там десятки лет, потому что больше им жить нигде – никто для них ничего другого не построил.
Фактически, у Соловецких островов нет хозяина, который бы о них заботился – чинил бы крыши в поселке; заменил бы крошечные старые паромы, на которых страшно отправляться в суровое Белое море; помог бы, наконец, островам получить природоохранный статус. Сейчас здание монастыря на Большом Соловецком острове находится под присмотром ЮНЕСКО (что, к сожалению, не влияет на его не совсем грамотную реконструкцию), но кто бы взял под защиту природу этого острова? По правде говоря, эта богатейшая северная природа – и есть главный хозяин Соловков. Ей было бы лучше без людей. Она сглаживает время и историю, покрывает травой и мхами могилы, подтачивает лагерные бараки, студеными зимами выживает своих обитателей на материк, ветрами и штормами отрезает путь назойливым туристам. Она сильнее, чем люди и их метания по земле в поисках смысла. Об этом думаешь на далеком мысе, посреди литорали и отступившего моря во время отлива, рядом с полчищами крачек и китами-белухами, которые веками приплывают сюда. На Соловецких островах хочется быть частью природы, а не пришельцем с материка из цивилизации. Хочется чистоты, знаменитой соловецкой благодати, за которой когда-то пришли сюда люди. Хочется быть лучше.
Фотографии:
